тревожный персонаж, легко впадающий в истерику
Рассказ "Танец" это подарок Невидимке.
В своё время он написал для мну сказочку, которая мне очень и очень нравится. Вот она:
КРЫЛЬЯ И ГЛУБИНА
читать дальше
Он летел.
Он летел, и влажный воздух пластами отваливался от крыльев.
Летел и чувствовал, как капли нерожденного дождя скользят по перьям. Как прокатываются по ним серыми шариками и бусинками срываются с кончиков крыльев. Остаются позади.
Он летел, и грозовые тучи стискивали его, окружали иссиня-лиловыми стенами.
Ему не хотелось нырять в них. В осязаемо плотные, изредка пронизываемые сполохами молний сгустки влажной тьмы. И, потому, приходилось лавировать, скользить между ними, ловить бешено пляшущие воздушные потоки.
В этом было особое упоение. Особая бесшабашная хищная радость. Единоборство. Одинокое единоборство со стихией.
Он летел, как будто последний раз. Как будто…
Она висела в глубине.
Таинственной, пропитанной тишиной. Только трели дельфинов, только шорох разноцветных водорослей, что медленно колышутся в плавных отзвуках шторма.
Он там, на поверхности, где под серым низким небом ходят горы волн. Где ветер срывает брызги.
Там страшно и неуютно.
А здесь…
Здесь все знакомое, уютное, родное. Погруженное в зыбкую сонную тишину.
Она любила такое море. Любила замереть над самым дном, над разноцветьем водорослей, скрадываемым тусклой зеленоватой вуалью воды. Чувствовать, как отголоски волн чуть колышут ее длинные солнечно-рыжие волосы.
Покой на границе бури.
А еще она любила стрелой понестись вверх, разрывая соленые пласты, быстро-быстро работая хвостовым плавником. Видеть, как все вокруг светлеет. Как приближается переливчатая пленка поверхности.
И, прорвав ее, вырваться наружу!
Под солнце или дождь, под хлесткий ветер, или тихий снег.
Пролететь несколько метров… Пролететь… Пролететь-пролететь…
И обратно вонзиться в родную свою глубину…
Но сейчас ей хотелось вот так замереть возле дна. И тихонько вбирать в себя тихие мягкие волны.
Так, как будто это – в последний раз…
- Что ты нашел в ней, в этой рыбке?
И друзья необидно, но непонимающе смеются.
А девушки его племени все понимают. Смотрят на него с печалью. Они хорошие… Даже Лейра только потупливает глаза, тихонько сквозь печаль улыбается и старается при первом же предлоге улететь, чуть неровным полетом.
А он… Он чувствует легкую вину, что не может ответить на чувство этой дорогой ему и милой девушки.
Хотя, разве он виноват?
- Зачем тебе этот крылатый? - подруги не могут понять.
Они давно уже перестали пытаться как-то ее урезонить. Давно перестали искать, чем отвлечь…
Только смотрят печально.
И уплывают без нее резвиться под луной или тихо и медленно плавать рядом со своими парнями. Такими красивыми, гибкими, сильными и ласковыми…
Нет, об этом не стоит…
Она закрыла глаза и задрожала.
Их Скала.
Каменный утес невдалеке от скалистого берега.
Сколько сотен часов они повели на нем. Он, сев на край и сложив на спине крылья. Опустив ноги в прохладную воду.
Она, облокотившись на его колени, положив на них голову.
Бесконечные разговоры обо всем. И долгое живое молчание. Пронизанное таким чувством близости и понимания… что замирали сердца.
Сначала они думали, что это пройдет. Что все успокоится. Влюбленность… влюбленность пройдет, оставив лишь грусть и улыбку. Или сменится болью расставания. Резкой, но постепенно уходящей в небытие. В память.
Но, это была не влюбленность.
И с каждой встречей их все сильней и сильней кидало друг к другу.
И мир исчезал. Оставались лишь ласковые руки, вкус родных губ тепло тел. И неистовые полеты, и распахнутая глубина…
И невесомое парение рядом друг с другом… когда не понятно где ты, а где твоя любимая.
Последний раз.
Он вышел на берег.
Запрокинул лицо. Впитывая солнечный свет, видя близкую… пока что близкую синеву неба.
Нет, он не сожалел. Он улыбался. Светло. Но все-таки грустно.
И последние его шаги к берегу, к одиноко вздымающемуся из глубины Белому Камню были легки и спокойны.
И рука протянулась к нему без задержки.
В своё время он написал для мну сказочку, которая мне очень и очень нравится. Вот она:
КРЫЛЬЯ И ГЛУБИНА
читать дальше
Он летел.
Он летел, и влажный воздух пластами отваливался от крыльев.
Летел и чувствовал, как капли нерожденного дождя скользят по перьям. Как прокатываются по ним серыми шариками и бусинками срываются с кончиков крыльев. Остаются позади.
Он летел, и грозовые тучи стискивали его, окружали иссиня-лиловыми стенами.
Ему не хотелось нырять в них. В осязаемо плотные, изредка пронизываемые сполохами молний сгустки влажной тьмы. И, потому, приходилось лавировать, скользить между ними, ловить бешено пляшущие воздушные потоки.
В этом было особое упоение. Особая бесшабашная хищная радость. Единоборство. Одинокое единоборство со стихией.
Он летел, как будто последний раз. Как будто…
Она висела в глубине.
Таинственной, пропитанной тишиной. Только трели дельфинов, только шорох разноцветных водорослей, что медленно колышутся в плавных отзвуках шторма.
Он там, на поверхности, где под серым низким небом ходят горы волн. Где ветер срывает брызги.
Там страшно и неуютно.
А здесь…
Здесь все знакомое, уютное, родное. Погруженное в зыбкую сонную тишину.
Она любила такое море. Любила замереть над самым дном, над разноцветьем водорослей, скрадываемым тусклой зеленоватой вуалью воды. Чувствовать, как отголоски волн чуть колышут ее длинные солнечно-рыжие волосы.
Покой на границе бури.
А еще она любила стрелой понестись вверх, разрывая соленые пласты, быстро-быстро работая хвостовым плавником. Видеть, как все вокруг светлеет. Как приближается переливчатая пленка поверхности.
И, прорвав ее, вырваться наружу!
Под солнце или дождь, под хлесткий ветер, или тихий снег.
Пролететь несколько метров… Пролететь… Пролететь-пролететь…
И обратно вонзиться в родную свою глубину…
Но сейчас ей хотелось вот так замереть возле дна. И тихонько вбирать в себя тихие мягкие волны.
Так, как будто это – в последний раз…
- Что ты нашел в ней, в этой рыбке?
И друзья необидно, но непонимающе смеются.
А девушки его племени все понимают. Смотрят на него с печалью. Они хорошие… Даже Лейра только потупливает глаза, тихонько сквозь печаль улыбается и старается при первом же предлоге улететь, чуть неровным полетом.
А он… Он чувствует легкую вину, что не может ответить на чувство этой дорогой ему и милой девушки.
Хотя, разве он виноват?
- Зачем тебе этот крылатый? - подруги не могут понять.
Они давно уже перестали пытаться как-то ее урезонить. Давно перестали искать, чем отвлечь…
Только смотрят печально.
И уплывают без нее резвиться под луной или тихо и медленно плавать рядом со своими парнями. Такими красивыми, гибкими, сильными и ласковыми…
Нет, об этом не стоит…
Она закрыла глаза и задрожала.
Их Скала.
Каменный утес невдалеке от скалистого берега.
Сколько сотен часов они повели на нем. Он, сев на край и сложив на спине крылья. Опустив ноги в прохладную воду.
Она, облокотившись на его колени, положив на них голову.
Бесконечные разговоры обо всем. И долгое живое молчание. Пронизанное таким чувством близости и понимания… что замирали сердца.
Сначала они думали, что это пройдет. Что все успокоится. Влюбленность… влюбленность пройдет, оставив лишь грусть и улыбку. Или сменится болью расставания. Резкой, но постепенно уходящей в небытие. В память.
Но, это была не влюбленность.
И с каждой встречей их все сильней и сильней кидало друг к другу.
И мир исчезал. Оставались лишь ласковые руки, вкус родных губ тепло тел. И неистовые полеты, и распахнутая глубина…
И невесомое парение рядом друг с другом… когда не понятно где ты, а где твоя любимая.
Она чувствовала, как болит ее высохшая на воздухе кожа. А он, как мокнут и покрываются белесым налетом соли крылья.
Это было не важно. А важно было другое… Невозможность быть вместе все время. Всю Жизнь.
Это было не важно. А важно было другое… Невозможность быть вместе все время. Всю Жизнь.
Последний раз.
Он вышел на берег.
Запрокинул лицо. Впитывая солнечный свет, видя близкую… пока что близкую синеву неба.
Нет, он не сожалел. Он улыбался. Светло. Но все-таки грустно.
И последние его шаги к берегу, к одиноко вздымающемуся из глубины Белому Камню были легки и спокойны.
И рука протянулась к нему без задержки.
Последний раз.
Оглянулась на синь океана.
Русалки не умеют плакать. Но, даже если бы умели. Ее глаза остались бы сухими.
Потому что, что бы ни было за ее спиной, но впереди стоял у Белого Камня ОН.
И она улыбнулась. Ни на мгновенье не задержавшись, протянула руку и коснулась гладкой и холодной поверхности.
И, через несколько ударов сердца, вышла на берег, пошатываясь от непривычки на человеческих ногах.
Он кинулся ей на встречу. Обнял, прижимаясь и зарываясь лицом в ее волосах. А она гладила его по спине, не находя на ней таких привычных крыльев.
Оглянулась на синь океана.
Русалки не умеют плакать. Но, даже если бы умели. Ее глаза остались бы сухими.
Потому что, что бы ни было за ее спиной, но впереди стоял у Белого Камня ОН.
И она улыбнулась. Ни на мгновенье не задержавшись, протянула руку и коснулась гладкой и холодной поверхности.
И, через несколько ударов сердца, вышла на берег, пошатываясь от непривычки на человеческих ногах.
Он кинулся ей на встречу. Обнял, прижимаясь и зарываясь лицом в ее волосах. А она гладила его по спине, не находя на ней таких привычных крыльев.
… они долго стояли обнявшись.
И ветер носил в небе лепестки цветущих яблонь. И ронял их в океан, безбрежный и прекрасный.
А потом…
Потом они взлетели в небо.
Даже не поняв, что это по правде.
А когда поняли это, то приняли как должное. Как единственно возможное. Улыбнулись и, взявшись за руки, заскользили в сторону заката, над океаном… что ждал их, раскрывая свои добрые объятия…
И ветер носил в небе лепестки цветущих яблонь. И ронял их в океан, безбрежный и прекрасный.
А потом…
Потом они взлетели в небо.
Даже не поняв, что это по правде.
А когда поняли это, то приняли как должное. Как единственно возможное. Улыбнулись и, взявшись за руки, заскользили в сторону заката, над океаном… что ждал их, раскрывая свои добрые объятия…
Так рождаются сказки.
@темы: Творчество